«ВЕЧЕРНИЙ ПЕТЕРБУРГ, 27 марта 1995 года»
Сергей Курышев: …Заставить себя заниматься делом…

В этом человеке все кажется преувеличенным – так много дано ему от природы. Среди актеров Малого Драматического Сергей Курышев выделяется не столько огромным ростом, сколько особой «амплитудой вибрацией души». В его героях странно сочетаются сила и незащищенность, одухотворенность и страстность, чувственность и сила интеллекта. Его Кириллова в «Бесах», старого красноармейца Калину Ивановича Дунаева в «Доме» и Петю Трофимова в чеховском «Вишневом саде» объединяет одна страсть: переделать несправедливый мир в соответствие с поселившимися в их сознании утопическими идеями. Стремящиеся дойти до сути вещей и разумом постичь истину, эти люди не могут позволить своей могучей природе – просто жить. Отрешившись от радостей бытия, они становятся пленниками Духа, в лабиринтах которого бродят, чуть сутуля свою высокую фигуру, как будто стесняясь своей силы, и хмуря красивое лицо, с грустно опущенными уголками близоруких глаз. Но это лишь одна из граней героев, созданных Сергеем Курышевым. И только Богу известно, как раскроется актер в будущем. А пока критики отдают за него свои голоса: названный лучшим актером Санкт-Петербурга в 1992 году за роль Кириллова, по итогам 1994 года Сергей Курышев вновь получил это звание за роль Пети Трофимова.
- Сережа, как вы решили стать артистом? Ведь это серьезный шаг: закончив факультет журналистики Университета, снова стать студентом…
- Видимо, очень захотелось играть на сцене…В то время я работал в газете «Калининградский комсомолец». Мне нравилось ездить в командировки, с лесничими разговаривать. Калининградская область очень красивая, за короткий срок я много где побывал. Не скажу, что это было совсем неинтересно, но…А тут нашелся способ что-то изменить в жизни.
- Насколько воплотим для вас в театре тезис Достоевского: «Красота спасет мир»?
- Тут очень непонятное слово «красота». Красивый костюм – это еще не красота для театра. Достоевский, я думаю, имел в виду душевные качества человека и его отношение к Богу.
- У вас есть любимый философ?
- Когда мы начали заниматься «Бесами», я много читала русских философов начала века – Бердяева, Булгакова, Лосева…Они нравятся мне, и Достоевский нравится мне как философ. Конечно, он философ.
- А на вас влияет философия ваших героев?
- Я не думаю, что философия Кириллова или идеи Пети Трофимова для меня приемлемы. Для некоторых людей они могут быть заразительны на протяжении столетия, но они страшно опасны. Даже Кириллов – человек и умный и чистый – но его идеи – «это не то, совсем не то» – как говорит один герой этого романа. Его трагедия, мне кажется, в том, что человек верующий и желающий делать добро, очень любящий людей и жизнь, увлекается идеей, которая не может дать ни жизни, ни добра, ни справедливости. Петя Трофимов, конечно, менее одухотворен, чем Кириллов. В Кириллове есть врожденное чувство совершенства, чувство присутствие Бога на Земле.
- Если в жизни наступает трудный период, что вам помогает?
- Пытаешься чем-то заняться. Потому что все время кажется, что если чем-то займешься – тяжелое пройдет. И, наверное, это правильно. Мне в жизни помогает то, что я сознательно или случайно, с помощью друзей был связан с хорошими книгами. Потом появился театр. Я часто перечитываю «Героя нашего времени» Лермонтова, у Пушкина – многое. На меня это действует очень сильно и, безусловно, направляет.
- В каких пьесах вам хотелось бы сыграть? Каких героев?
- Вы знаете, можно сказать: «Хочу играть Гамлета или Ричарда Третьего…» – да хочу, конечно. Каждый артист нормальный этого хочет. Я бы согласился играть у Шекспира какую угодно роль. Или у Чехова. Потому что это какой-то объем, и это настоящая жизнь, а не какая-нибудь мелочь. Постоянно оказывается, что Достоевский глубже и современнее почти вей современности.
- Вы хотели бы сыграть еще кого-нибудь из героев Достоевского?
- Мне очень нравится Порфирий Петрович, просто изумительно. Рогожин в «Идиоте». Я не хочу сказать, что могу это играть или подхожу на эти роли – просто мне нравится.
- А вам бы хотелось играть роль так, чтобы вас невозможно было узнать. Хотелось бы играть с гримом, с атрибутами театральными? Я помню, как-то на показах, читая Эдуарда Лимонова, вы были в огромном парике, и выглядели очень экстравагантно…
- Да, хотелось бы. Но дело не в гриме. Грим не может изменить моего отношения к роли.
- В «Доме» вам досталась роль старого красноармейца Калины Ивановича Дунаева. Ведь это же груз опыта и другое физическое самочувствие…
- Лев Абрамович Додин, режиссер и мой учитель сказал мне, что не надо играть старость. Главное – то, о чем человек думает, возраст не важен. Важна система мыслей, пускай небольшая, не самая умная, но перед смертью уже сложившаяся. Волнует, как свое сочувствие к этому человеку, свое сегодняшнее внимание к этому человеку донести до зрителей.
- В «Вишневом саде» рядом с вами на сцене МДТ выходят Евгений Алексеевич Лебедев. Репетировал роль Фирса и Олег Иванович Борисов. Как вы себя чувствовали рядом со старыми мастерами?
- Радостно, очень. Хотя Олег Иванович и Евгений Алексеевич совершенно разные и очень большие актеры. То, что Борисов ходил по этой сцене и у нас, в институтской аудитории, для меня – огромное событие. Борисов из тех актеров, которые делают в профессии то, к чему я стремлюсь. У него был маленький портфельчик, вытаскивал оттуда записную книжку и когда начиналась беседа с артистами, все время записывал. Как-то репетировали первый акт, где Фирс говорит про вишню: «Бывало сушеную вишню возами отправляли в Москву, в Харьков…» Борисов – с подачи Додина - произнес так, что зримо ощущалось, какая она была мягкая, сочная сладкая, души-и-истая. Это «душистая» мы все вспоминаем очень часто. Мы обычно в зале сидим на репетиции, но тут монтировщики выглядывали на сцену посмотреть, как он смешно эту фразу скажет. Это было прекрасно…
- А как вы работаете над ролью дома, есть ли у вас свои упражнения?
- Все они есть в книжке Михаила Чехова. В основном это упражнение на внимание. Просто сидеть и слушать звуки и тем самым тренироваться. Наблюдать за предметами. У Чехова прекрасно описано, как предмет притягивает к себе, как мы желаем притянуть к себе предмет, как мы узнаем в предмете что-то новое.
- А есть ли разница в восприятие вашей игры здесь и за границей?
- По-разному. Играя «Гаудеамус», мы сразу заметили, что зритель за границей тоньше реагирует на музыкальные эпизоды. У нас многие это пропускают, для них важно узнать: а что дальше, а что произойдет? Если говорить про восприятие «Бесов», то этот спектакль необычный. В первых двух частях идет психологический разговор, работа мысли, и только в третьей части все «сдавливается» и начинает разворачиваться сюжетно. Мне кажется, тут важно вовремя настроиться на то, что тебе показывают. В кино ведь есть огромнейшие подробные фильмы у Висконти или у Антониони. Итальянский кинематограф приучил зрителя смотреть такие фильмы и видеть в них и смысл и жизнь, даже когда там не раскручивается архипотрясающий детективный сюжет.
- Вам бы хотелось сняться в кино?
- Да. Но я ни разу не снимался.
- А с кем из театральных режиссеров вам бы хотелось поработать?
- Если бы было время, я бы с удовольствием поработал бы со студентами-режиссерами, и с режиссерами, имена которых всемирно известны: Брук, Стреллер.
- Вы видите отличия в том, как играете вы и другие актеры в театре Додина, от способа игры актеров Стреллера и Брука?
- Нет. Лучшие актеры в лучших своих ролях играют так, как я бы хотел играть. И у них же есть актеры слабые. Ведь что бы режиссер тебе не подсказал в смысле мизансцен и стиля игры – или мы видим, что душа из актера прет, или мы этого не видим. Актерская профессия связана с погружением в собственный мир, с осознанием собственных проблем и с перенесением их на сцену. С отдачей чего-то своего, а не чужого.
- Вы себя считаете сильным человеком?
- Нет, не считаю. Сила – это принятие решений, умение заставить себя заниматься делом, потому что ведь не всегда есть рабочий настрой…не то чтобы я вообще не принимал никаких решений жизненных, не заставлял себя, но мне кажется, что я делаю это недостаточно.

С актером беседовала Наталья КОЛОСОВА.

Hosted by uCoz